Из книги "Ковчег", 1998
Стихотворения и поэмы
1995
Набросок
1.
На белом холсте нарисует художник
дожди в темноте и сухой подорожник.
А рядом - вечернее небо и двор,
вечерний простор у подножия гор.
У бабочек крылья - цветные картинки,
они нас укрыли от первой дождинки.
Я голосом ваты позвал во дворе,
листаю цитаты в своём букваре.
Извилист и тонок заброшенный берег,
соседский ребёнок садится на ве́лик
и мчится туда, где, сбежав от обид,
рисуя в тетради, подружка стоит.
О, сколько восторга на листьях, на лицах!
И плещутся бабочки в розовых спицах.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
2.
Художник рисует балкон под луной.
Никто не рискует за жёлтой стеной.
В пространстве лиловом, пронизанном серым,
всё связано словом, единым и целым.
На белой земле образуется лад,
сияет во мгле расцветающий сад...
Но краски - темней и спешат, на пределе,
к безумной своей поступательной цели.
Не кисти в руках - колонковая смерть;
в веках, как в тисках, разрушается твердь.
Бездействует мозг, не привыкший трудиться.
Похожи на воск искаженные лица.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
3.
Художник бедой, как щетиной, оброс.
Худой, молодой... так какой с него спрос?
Рисуй, что ль, открытки, раскрашивай мебель...
Жуки и улитки упали на стебель.
Свежо, напряжённо играется в арт.
Дожди оснежённо вернулись за март.
Никто не рискует, играя по цвету.
Он просто рисует другую планету.
И дом на горе, и заря во дворе,
и снежная баба с цветком на ведре.
Серфинг в Санта-Монике
Эмме Сергеевой
Мне нравится твоя земля, Колумб,
когда, рисуя на воде меандры,
в какой-то миле от цветочных клумб
летят по океану ихтиандры.
Вот-вот воды коснётся жаркий диск.
Эй, кто там балансирует руками?
Но фейерверки изумрудных брызг
соединяют высь со смельчаками.
Я знаю, небо верность нам хранит,
какая б ни сжигала нас потреба.
И потому, живьём зарыты в быт,
мы не разлюбим - ни людей, ни небо.
Колеблется, клубится глубина;
там всё - что было или совершится.
Взойдёт, как жизнь, высокая волна,
и станут облаками наши лица.
