Из книги "Ковчег", 1998
Стихотворения и поэмы
1979
* * *
поющие стручки акаций
ручейковая чистая речка
с пиявками и камышами
печки щелчки скрип крылечка
собаки тявкали
и
розовея
шелестели ушами
вот и детские годы
вкратце
Диптих
1.
когда я был маленьким
моя мама была большой
а теперь моя мама такая маленькая
что меня совсем не видно
2.
завтра утром
я снова поверю
что земля плоская
что звёзды маленькие
что я живу
в деревянном доме
. . . . . . . . . . . . . . .
сияйте маленькие звёзды
завтра утром
всё будет хорошо
* * *
Стук топора. Кто-то трудится, сгорбившись.
Щепка, взлетая, мерцает, как лёд.
Серая иволга, певчий воробышек,
песенки жизни поёт и поёт.
Видно, уютно ей в здешнем кустарнике.
В гуще дерев - розоватый проём.
Птичка, возьми-ка меня ты в напарники.
Пусть их работают!.. Мы же - поём.
Кто, как не я, тебе в осень откликнется?
Дождик унылый да мёртвый топор?
Сколько же можно, пичуга ты, пигалица?
Всё вышиваешь из звуков узор...
Как проведешь ты по воздуху клювиком -
белыми кажутся всюду стволы,
лист, оторвавшись, летит ярко-клюквенный...
Иволга! Иволга!
Иглы... углы...
Встреча на вечернем пляже
Девочка... совсем одна...
видимо, русалка.
- Ах, ужасная волна.
А тебя мне жалко.
В мире ты не одинок,
но зачем, послушай,
скачешь, как морской конёк,
по песочной суше?
Сына ль видишь над собой?
Райские ли кущи?.. -
Вольный ветер над водой
облако расплющил.
Ночной поезд осенью
леса и рельсы
тьма смятая
листва и прель сы-
ро-
мятная
* * *
Есть в этих пасмурных картинах
почти библейская печаль;
мельканье зелени в куртинах,
небес белёсая эмаль.
Скольжу по хвойной вертикали
содомским огненным листом.
Почти библейские печали
воскресли в отроке простом.
Пожалуй, для канатоходца
не нужно родины иной:
качнусь не так - и разомкнётся
живая Эжва1 подо мной.
* * *
Лене Гавриловой
Пугало в огороде.
К спутанным волосам
льну при честно́м народе.
Пугало я ведь сам.
Вот я срастусь с собратом,
буду на воле жить.
Нам по былым утратам
более не тужить.
Чайника блеск благородный,
медная стать вместо лба.
Ветер ты мой огородный,
грядочная судьба!
* * *
Оле Павлюк
Лети, снежок бесшумный!
Метели - веера.
Мой труд великодумный
задуман не вчера.
Парят мои надежды
над пропастью земли.
Сомкните, други, вежды:
как смерть, белы шмели.
Как пьяный весел город,
открытый, как Сезам.
Пускай летит за ворот
бесшумный белый хлам.
Пускай растают блёстки -
я в дом не жду гостей.
Стою на перекрестке
из собственных костей.
Предпочитаю водку,
на Бога не ропщу,
бородку самородка
из принципа ращу.
Прекраснейшей планиды
горит клеймо на лбу.
И все мои обиды -
в разубранном гробу.
Далече ли до праха?
А страх - что дождь грибной.
И плаха, словно птаха,
витает надо мной.
Илье Блувштейну
Мчатся тучи, вьются тучи...
Пушкин
Тихо-тихо. Над землёю -
тучи, снег и тишина.
Мы идём-бредём с Ильёю,
даль до неба сожжена.
Не пропойцы, не мессии,
не с войной лицом к лицу,
кружим-кружим по России,
по Бульварному кольцу.
Света белая полоска.
Кто-то чешет напрямик.
То ли женщина из воска,
то ли гипсовый мужик.
Ни разора, ни забвенья.
Кто-то пискнул. Свет потух.
Мышь босая? Дух сомненья?
Или отрицанья дух?
Всё, что с детства нам привили,
превратилось в оговор.
Как собака Баскервилей,
бьёт глазами светофор.
Мы стоим у перекрёстка
асфальтированных рек.
С неба сыплется извёстка.
Боже правый, это снег!
Это снег или извёстка?
Я качнулся - и прилип-с.
Мой Илья уже из воска,
я и сам - почти что гипс.
Я и сам из суррогата,
испетлялся, как петля.
До безумия богата
минералами земля.
Это что за чудо-юдо
на широкой мостовой?
Человечек из ОРУДа
здесь орудует, как свой.
Он свистит и тычет жезлом -
громовержец на земле.
Мы с Ильёю на облезлом
вскачь пускаемся осле.
В соответствии с законом
сели задом-наперёд.
Честь и слава эпигонам!
А животное - ревёт.
Может быть, к петле на вые,
не к терновому венцу,
кружим-кружим по России,
по Бульварному кольцу.
Вот и все благие вести:
на одном осле вдвоём
мы бежим, бежим на месте,
волчьи ягоды жуём.
Боже правый! В общем бунте
не сыскать иных путей.
Мы увязли в мягком грунте
предыстории своей
и наследуем не царства,
не священный неба гул,
а души твоей мытарства,
бедный-бедный царь Саул.
Но, всей правды не осилив,
по тому же образцу
кружим-кружим по России,
по Бульварному кольцу;
без прозванья, без признанья...
Кто там третьим среди двух?
Дух сомненья? Дух изгнанья?
Или отрицанья дух?
* * *
Этот клевер я в детстве нашёл.
Это поле во мне зимовало.
Просто вышел, пошёл и нашёл.
Ведь иначе тогда не бывало.
Помня страшный рассказ про шагрень,
я привык не дуэтом, а сольно.
Ты - темна. Ты - вечерняя тень.
Наступлю - а тебе и не больно.
На твоём рукаве стрекоза.
Расстояние - смерти короче.
Сон-трава уколола глаза.
Мы уснули с тобой. Доброй ночи.
Вариант пророка
Не ночь. Не полночь. Не застой -
а сумерки простые.
Над публикой, совсем простой,
витийствуют витии.
Страна благословляет труд
чердачного Сената.
И хлеб жуют. И воду пьют
из утвари Пилата...
Заманчив древности пример -
мессию ждать до срока.
И тащит милиционер
из рюмочной пророка.
«Ты что же, в бога-душу-мать?!
Сказал бы о хорошем!..»
Да что хорошего сказать
в отечестве оглохшем?
